Три великих жизни [сборник 1968] - Вера Михайловна Корсунская

Руссо восхищает Ламарка своими несколькими табличками, но большего Руссо сам уже не в силах сделать.

Хорошо было бы составить дихотомический ключ ко всем растениям французской флоры! Но для этого нужен огромный труд, кропотливый и усидчивый, нужны знания всех мельчайших признаков растений разных видов, всех деталей. Нужно знать живые растения в природе.

Главное, в работе требуется колоссальная целеустремленность, выдержка, терпение. Сколько предстоит копаться в сочинениях разных авторов, сличать у них описания растений, отобрать существенные разводящие признаки… Обо всем этом много раз говорят старый философ и молодой ботаник.

Ламарк, молодой, сильный, жаждущий большого труда, влюбленный в ботаническую науку, вдохновляется прекрасной идеей Руссо. Она будит в душе его такие силы, такую огневую страсть, которую он и сам в себе не подозревал.

И вот Ламарк всецело отдается созданию труда, посвященного флоре Франции.

К весне 1778 года у него были готовы дихотомические ключи ко многим растениям. Упорнейшая работа в течение нескольких ближайших месяцев, и «Флора Франции» увидела свет осенью 1778 года — срок совершенно небывалый для создания и опубликования большого научного труда.

Хорошее знание древних языков, полученное им у иезуитов, как нельзя лучше пригодилось при занятиях систематикой.

Всего лет двенадцать тому назад Ламарк впервые занялся ботаникой среди пышной природы Прованса, и только шесть лет прошло с того момента, как скромным студентом-новичком он вошел в Королевский Сад.

«Флора Франции» вышла одновременно в трех томах; она была первым научным трудом Ламарка и сразу таким крупным. «Флорой Франции» Ламарк показал себя вполне зрелым ученым-ботаником.

Каждый том этого капитального произведения содержал свыше шестисот пятидесяти страниц. Оно знакомило читателя с основными началами ботаники и перечнем дикорастущих растений Франции, с описанием известных тогда растений.

В своем труде Ламарк подразделяет растительный мир на девяносто четыре семейства, объединяя их в шесть классов. Он стремится представить растения в виде цепи в порядке уменьшающейся сложности так, чтобы на одном конце ее находились более сложные, а другой заняли более простые.

В это время он не думал таким расположением отразить родственное происхождение растений. Надо заметить, что термин «сродство» был уже принят в науке. Но если ему теперь придают смысл — «происхождение», то тогда под этим словом имели в виду близость по внешнему виду — сходство и только.

Интересно, что во Введении к «Флоре Франции» Ламарк говорит, что эту цепь растений надо начинать с самых простых растений, «являющихся, на наш взгляд, как бы первыми зачатками растительной организации». Однако «Флора Франции» открывается классом высших растений.

Почему же? Зачем Ламарк нижний конец намеченной им цепи растений делает верхним?

Там же, во Введении, он пишет, что после того, как цепь установлена, ее надо перевернуть, «дабы придать серии форм ее естественное положение, и нужно начать с показа растений, организация которых представляется наиболее полной и активной».

Так поступает Ламарк потому, что он еще далек от мысли о происхождении растений низших от высших. Он не видит их связанными узами единого происхождения. Поэтому его главная забота в этот период — описать огромный фактический материал в более удобном, чем это делалось до него, порядке.

Он, как и другие ботаники его времени, уже отошел от линнеевского принципа классифицировать организмы по немногим признакам. Теперь стремились охватить всю совокупность признаков. Да и сами признаки, по выражению Жюсье, «…взвешивались, а не подсчитывались».

И Ламарк делает это во много раз удачнее других ботаников, полнее учитывая признаки и применяя замечательный дихотомический ключ для определения растений.

Он приблизился к построению естественной системы — такой, которая основана на связях по происхождению, совсем не помышляя о ней. Сила самих актов направляла его правильно объединять многие семейства в естественные группы.

Но все-таки Ламарк, как и Жюсье и все другие, судил о растениях по их внешности, а наружность подчас весьма обманчива!

Поэтому и у Ламарка встречаются в одной группе растения, на самом деле далекие друг от друга по происхождению. Ворсянку он отнес к «классу» сложноцветных за сходство соцветий, а по происхождению они имеют очень далекие связи и принадлежат к разным семействам. И такие ошибки с точки зрения современной классификации у Ламарка очень часты. Он, например, объединяет в одну группу некоторые семейства двудольных, однодольных и хвойных растений.

Эти ошибки — дань искусственным системам, и они неизбежны у всех, кто классифицирует организмы без учета их родственных связей.

Но об этих недостатках «Флоры Франции» можно говорить в наше время, когда наука вооружена учением Дарвина об историческом развитии всей живой природы и когда непременно отыскивают связи по происхождению между организмами, если хотят их классифицировать.

Ламарк в 1778 году совсем не эволюционист, хотя он знаком с сочинениями Бюффона и других ученых, в которых много правильных догадок о происхождении организмов друг от друга, догадок интересных. Но еще предстоит огромный путь, прежде чем возникнет первая эволюционная теория…

В это время Ламарк довольно равнодушно относился к учению о неизменности видов. Он и не возражал против него, и не горел желанием поддерживать его.

Можно сказать, что это учение на первых порах не мешало ему, и он, видимо, мало задумывался над вопросом: верно оно или ложно. Он, составляя «Флору Франции», инвентаризировал растительный мир и на этом этапе научной деятельности не испытывал затруднений, пользуясь привычным научным орудием — понятием о неизменности вида.

Если Руссо открыл французам глаза на родную природу, заставил полюбить ее, то Ламарк показал, как разобраться в ее блистательном многообразии.

Неисчислимыми нитями растения связаны с жизнью и деятельностью человека, думал Ламарк. Люди обязаны им кислородом, без которого они не могут жить, пищей, одеждой, жильем; наконец, здоровье человека во многом зависит от них. На нашей планете без растений не может быть жизни, так как и животные существуют только